Недоступная девственница - Питер О`Доннел

Фрейзер следил за операцией с выражением явного уважения.

Вилли в маске газосварщика включил ацетиленовую горелку, зажег свой инструмент. Пламя, коснувшееся стенки сейфа, было почти бесцветным, но Фрейзер сразу увидел, как на бетонный пол стали падать капли расплавленного металла. Он вдруг улыбнулся и сказал:

— Я сейчас только понял, что для нас в конечном счете не трагедия, если мы и уничтожим то, что там внутри. Главное, чтобы это исчезло…

Модести посмотрела на него с явным удивлением.

— Неужели вам не любопытно узнать, что содержится в сейфе Брунеля?

Фрейзер покривился и стал тыкать зонтиком в какого-то паучка, пробегавшего по полу мастерской.

— Когда женщина начинает меня учить, как мне поступать, я должен проявить безразличие, — проворчал он.

Модести с улыбкой смотрела, как на стальной стенке сейфа возникала алая полоса.

Нет, конечно, Фрейзеру было далеко не безразлично, что в сейфе и что думает по этому поводу Модести. Просто он давно не находился в таком возбужденном состоянии. Модести снова улыбнулась и добавила:

— У нас с Вилли есть причина, по которой мы хотели бы получить сингапурские документы в целости и сохранности.

— Правда? Но с какой целью?

Она посмотрела на него с легким недоумением.

— Господи, Джек, неужели вам не понятно, почему я здесь нахожусь? Эти бумаги наш подарок Тарранту ко дню рождения. Или вы считаете, что мы можем преподнести ему на тарелочке горстку золы?

Холодным зимним утром «даймлер», подобравший сэра Джеральда Тарранта в аэропорту Хитроу, въехал на автостоянку «Мельницы». Так называлась пивная, которую приобрел Вилли Гарвин, отойдя от прежних дел. Таррант не мог взять в толк, почему Вилли сохранил за собой эту недвижимость — ведь бывал он здесь не так уж часто. Держать пивную оказалось занятием и хлопотным, и довольно однообразным. Вилли всегда хотелось быть хозяином пивной, но желание его исполнилось слишком рано. Возможно, лет через двадцать это будет то, что ему необходимо, — при условии, что он, конечно, доживет до такого возраста.

Таррант вошел, потирая озябшие руки. Ему было холодно и тоскливо. Что ж, этот пасмурный день служил отличным предзнаменованием пасмурного будущего. Было самое начало десятого. Девушка обрабатывала пол электрополотером, а мужчина проверял ряды бутылок за стойкой бара. Таррант знал этого человека. Именно на него Вилли возложил основной груз забот по управлению своим хозяйством, и тот отлично справлялся. Таррант стряхнул со своего пальто снежинки и сказал:

— Доброе утро, мистер Сперлинг. Тот обернулся и удивленно воскликнул:

— Это вы, сэр? Мисс Блейз говорила, что вы приедете, но не думала, что так рано. Она сейчас в мастерской с мистером Гарвином. Вы знаете, как туда пройти, сэр?

Таррант не только знал, как туда пройти. Он знал, что низкое здание без окон за пивной было не просто мастерской, которая занимала лишь одну его часть. Там также располагался гимнастический зал, борцовский ковер, два тира — для стрельбы из огнестрельного оружия и из лука. Кроме того, там размещалась великолепная коллекция оружия всех времен и народов. Войти туда можно было только через двойные стальные двери. Зал был звуконепроницаемым. Таррант сказал:

— Лучше позвоните им и попросите, чтобы меня впустили.

Мистер Сперлинг выглянул из окна и сказал:

— В этом нет никакой необходимости, сэр. Там как раз прогуливается мистер Пеннифезер.

Таррант вопросительно поднял брови, но промолчал.

Шагая по дорожке, вымощенной кирпичом, он обратил внимание на долговязого худощавого субъекта, с ежиком светлых волос и в большом свитере, который, казалось, был связан из веревок. Таинственный незнакомец стоял спиной к реке и, похоже, делал дыхательные упражнения. Когда Таррант приблизился, субъект перестал размахивать руками и двинулся ему навстречу. На его лице с неправильными чертами возникла улыбка — несколько странная, но все же симпатичная.

— Привет! — жизнерадостно воскликнул он. — Вы, наверное, и есть сэр Джеральд Таррант?!

— Совершенно верно. Здравствуйте.

— А я Пеннифезер. Джайлз Пеннифезер. — Они обменялись рукопожатиями, и Пеннифезер продолжал: — Вышел подышать. После Африки так приятно ощутить зиму. А они там устроили кутерьму. — Он ткнул большим пальцем правой руки себе за спину. — Гоняются друг за другом по всему помещению. Жуткое дело… Интересно посмотреть, только потом делается страшновато. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.

— Вполне, — сказал Таррант. — Мистер Сперлинг назвал вас доктором. Вы знакомый Вилли?

— Скорее уж Модести. Она подобрала меня в Танзании, когда я попал в переплет. Она была очень любезна. Вот уже две недели я живу у нее и ищу работу.

— Она действительно очень любезна, — отозвался Таррант, испытав легкое удивление. Если Пеннифезер уже две недели жил в пентхаузе Модести, это означало, что он ее нынешний… Ну да ладно. Он преодолел препятствие, выбрав старомодное слово «любовник». «Друг» казалось ему жеманным, а «молодой человек» пошлым.

Так или иначе, это он, как его ни назови. Странно… Таррант знал кое-кого из мужчин, вызывавших интерес Модести. Секретный агент Хаган. Американский магнат Джон Далл. Ученый Колльер, очень неглупый человек. Все они, конечно, отличались друг от друга, но этот особенно. В нем не было азарта Хагана, жесткого обаяния Далла, остроты интеллекта Колльера. В этом было что-то сумасбродное. И еще что-то занятное. Нет, не то слово. Так говорят о спаниеле. Скорее, симпатичное.

Неожиданно Пеннифезер произнес:

— Вообще-то я вышел, чтобы подумать немного о камне в желчном пузыре миссис Леггет, если это, конечно, камень. Так что не ждите меня, а проходите. Я оставил дверь открытой. — И он снова махнул рукой в сторону низкого здания.

— Спасибо, — сказал Таррант. — Надеюсь, мы еще увидимся. И еще надеюсь, вы плодотворно поразмышляете о камне миссис Леггет.

— Если у нее в желчном пузыре камень, — задумчиво добавил Пеннифезер.

Таррант двинулся дальше, а Пеннифезер застыл, сунув руки в карманы брюк. Серый свитер сидел на нем так, что напоминал своими большими складками носорожью шкуру. Таррант отворил дверь, испытав острое желание поскорее увидеть Модести.

В гостиной номера люкс отеля «Дорчестер» Адриан Шанс стоял у окна и смотрел вниз, на поток машин. Он сложил руки на груди и держался как-то напряженно. Джако замер в кресле с угрюмой миной. Брунель сидел на диване, переворачивая страницы утренней газеты.

— Вам стоит только приказать, — произнес Шанс. — Дайте нам сорок восемь часов, и они покойники.

— Так, — отозвался Брунель, рассеянно глядя на газетную страницу. — Предположим, вам улыбнется удача. Ну, и чего вы тем самым добьетесь?

Шанс повернулся в его сторону, не позволяя себе вспылить, хотя его так и подмывало дать волю ярости.

— Они умрут, — сказал он. — Разве этого мало?

Брунель с удивлением посмотрел на него.

— Что-то я тебя не понимаю, Адриан, — сказал он. — Как ты себе это представляешь? Блейз и Гарвин сидят на облаке в раю или на камне в аду и скрежещут зубами, потому что пали от твоей руки или от руки Джако? Нет, тут что-то не то. На мой взгляд, смерть просто отменяет возможность отомстить.

— Тогда дайте нам семьдесят два часа, — произнес Шанс. — Мы придумаем что-то позанятнее. Двадцать четыре часа в аду, а потом конец — разве плохо?

Джако что-то пробурчал в знак согласия. Брунель перевернул страницу.

Я не верю в то, что месть сама по себе может быть целью, — сказал он с легким раздражением. — Это неплодотворный путь. И конечно, я в принципе не против пытки, если она приносит позитивные результаты. Если бы вы могли вернуть то, что было в сейфе, я, безусловно, дал бы свое добро. Но теперь уже поздно. Теперь товар попал к Тарранту. Хорошо еще, что это никак не компрометирует нас.

— Но неужели, черт возьми, вы собираетесь махнуть рукой на то, что сделали Блейз с Гарвином? Неужели им такое сойдет с рук, а мы смиримся с поражением? — в голосе Шанса злость смешалась с обидой.

Брунель откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза, соединил кончики пальцев.

— Наше поражение уже случилось, — сказал он. — Они добились своего. Когда ты научишься быть реалистом, Адриан Шанс снова уставился в окно.

— Вы считали, что в сейфе документы будут в безопасности, — сказал он. — Вы полагали, они предпримут что-то очень тонкое. Они тонко пробили дыру в стене и уволокли сейф целиком и полностью. Тонкий ход, ничего не скажешь.

— Не надо путать тонкость идеи с тонкостью ее претворения в жизнь, — сказал Брунель. Он вдруг открыл глаза и добавил: — Кроме того, твой тон слишком дерзок, опасно дерзок. Ты меня понимаешь?

Лицо Шанса вдруг побледнело, а рука, поправлявшая серебристые волосы, на мгновение утратила уверенность.

— Прошу прощения, — сказал он и, усмехнувшись, добавил: — Я просто погорячился. Ну, так что же — мы просто вернемся домой и так ничего и не предпримем?